Бакулова Н. И.,
МКОУ СОШ м. Знаменка Яранского района.
Эссе «Эту книгу мне посоветовал прочитать ученик»
Несколько лет назад при подготовке памятных мероприятий к годовщине аварии на Чернобыльской АЭС речь зашла о кинофильмах и книгах, посвящённых данной теме. Одна из учениц рассказала: «Недавно я прочитала монолог жены пожарного ЧАЭС, историю о настоящей любви, мужестве, долге и смерти. Читать эти страницы было трудно, страшно, слёзы наворачивались на глаза. Но именно такие строки очищают нашу душу от равнодушия и беспечности, заставляют посмотреть на мир другими глазами, уже без розовых очков».
История заинтересовала многих, в том числе и меня. К сожалению, ни автора, ни название произведения девушка не запомнила. Я решила найти этот монолог в Интернете. И вот передо мной произведение белорусской писательницы Светланы Алексиевич.
Книга – исповедь. Книга – стон. Книга, написанная страданиями и болью. Трагедия страны, миллионов людей, рожденная взрывом АЭС, трагедия, отражённая в воспоминаниях очевидцев, трагедия документальная – это «Чернобыльская молитва».
Первый монолог «Одинокий человеческий голос» заставляет душу звенеть, как звук дозиметра. "Я не знаю, о чем рассказывать... О смерти или о любви? Или это одно и то же... О чем? ... Мы недавно поженились. Еще ходили по улице и держались за руки, даже если в магазин шли... Я говорила ему: "Я тебя люблю". Но я еще не знала, как я его любила...»
Мы вместе с Людмилой, женой пожарного Василия Игнатенко, переживаем первые часы после аварии на Чернобыльской АЭС. «Среди ночи слышу какой-то шум. Выглянула в окно. Он увидел меня: "Закрой форточки и ложись спать. На станции пожар».
Беспокойная, мучительная ночь. «Четыре часа... Пять часов... Шесть...» Людмила ещё не догадывалась, через какие круги ада ей придётся пройти ради мужа, ради любви. В семь часов ей сообщили, что Василий в больнице. Чтобы увидеть любимого, помочь ему, молодая жена готова прорваться через милицейское оцепление, съездить в ближайшую деревню за молоком, а затем отправиться за ним в Москву в специальную радиологическую больницу. И опять просить кого-то, молить, чтобы быть только рядом со своим мужем.
Людмила разделила с ним все тяготы болезни: варила бульон, кормила его, «каждый день меняла… простыночку, а к вечеру она вся в крови, на руках остаются кусочки его кожи»; делала перевязки, стригла выпадающие от полученной дозы облучения его волосы. "Я его люблю! Я его люблю!" Он спал, шептала: "Я тебя люблю!" Шла по больничному двору: "Я тебя люблю!" Несла судно: "Я тебя люблю!" А ведь она была на шестом месяце беременности…
«Клиника лучевой болезни - четырнадцать суток... За четырнадцать суток человек умирает... Это нельзя рассказать! Это нельзя написать! И даже пережить...»
Светлана Алексиевич показала галерею людей, переживших трагедию. Это и самосёлы, бегавшие от милиции, как от немцев, но не бросившие родные дома;
мужчина, вывозивший ночью на мотоцикле семейную реликвию - дверь своего дома, чтобы затем положить на неё тело умершей дочери;
Светлана, её мать и муж, выехавшие из Душанбе из-за войны и нашедшие приют на чернобыльской земле;
"солдатский хор", состоявший из солдат, милиционеров, пожарных, работавших там, где «роботы не выдерживали, техника сходила с ума», знавших, что «убьёт именно тогда, когда вернулся";
мама "не такой, как все" девочки, родившейся не в рубашке, а в панцире, «живой мешочек, зашитый со всех сторон, ни одной щелочки, только глазки открыты»;
члены Хойникского добровольного общества охотников, которые по приказу отстреливали животных в зоне... домашних животных, выбегавших на человеческий голос;
девчонки и мальчишки Припяти, ездившие на велосипедах смотреть большой пожар на ЧАЭС;
девушка Катя, которая просто хочет быть счастливой, но не будет;
кинооператор; журналист; сельские фельдшер и учителя, у которых не существует другого мира, кроме Чернобыля;
"народные хоры", многоголосьем выливавшие каждый свою собственную боль, но такую общую в то же время;
инженеры, физики-ядерщики, историки, чиновники, ученые, которые знали больше, чем все;
жены ликвидаторов.
Так у Светланы Алексиевич получился некий взгляд на трагедию с разных сторон.
В финале книги мы вновь слышим «одинокий человеческий голос», читаем исповедь ещё одной вдовы ликвидатора. Белорусская писательница вслед за Иваном Сергеевичем Тургеневым подчёркивает, что «любовь сильнее смерти и страха смерти».
"Я недавно была такая счастливая. Почему? Забыла... Все это осталось в какой-то другой жизни…» Муж уехал в Чернобыль в её день рождения, ушёл из-за стола, извинившись перед гостями, а вернулся обречённым. Ему с каждым днём становилось всё хуже и хуже, не спасали ни операции, ни химиотерапия. И ещё одна смерть на руках у жены, и ещё одна сломанная судьба.
«Я буду читать шепотом свою чернобыльскую молитву...» - произносит вдова. И вслед за ней каждый из читателей шепчет: «Господи! Дай пострадавшим силы выдержать эту боль! Господи! Не дай повториться чернобыльской трагедии!» |